Хочется упасть. Сильно. Вдребезги, в клочья, в кровь. «Суицид» - скажите Вы. Увы, но нет. Это не желание умереть от физической боли. А лишь желание заглушить моральную муку физической. «Здесь только боль, обида, не фильтрованная злоба…»
Ты уходишь, громко хлопнув дверью; забрав с собой куртку, сумку с вещами и собственные гневные крики, которые эхом отдавались от стен этого дома. Быстрее, быстрее. Насколько можно. Покинув тёмный подъезд, ты уже не смотришь и не думаешь о направлении, просто несёшься туда, куда тебя несут ноги. Вечер. Неяркие фонари освещают асфальт, в окнах горит свет, мимо проносятся автомобили, назойливо светя фарами в лицо, магазинчики начинают закрываться, обслуживая последних клиентов. Не лучшее время ты выбрал для «побега», ведь оно близиться к ночи.
Минутные раздумья о том, куда податься. И сразу после этого, ты уже направляешься по нужному пути. Планируешь отсидеться в парке? Наверное, ты ещё не задумываешь о том, что ближе к утру станет жутко холодно. Видимо, так и есть.
Гнев, злость, нервные порывы… Всё смешалось. Сейчас тебе не хочется гула машин и шумных городских улиц. Хочется тишины, умиротворения. Или, как минимум, грушу для битья, на который ты сможешь выпустить пыл. Однако первый вариант тебе кажется лучше.
Наспех надеваешь наушники и включаешь плеер, поправляя сумку через плечо. Парк встречает тебя мирным шорохом листьев и прохладным ветром, забивающимся под куртку. Уходишь подальше, вглубь, устремившись к своей любимой лавочке на тихой аллее. В голове назойливыми мухами жужжат мысли, не давая покоя и отдыха. «Что? Зачем? Почему?». Вспоминаешь его наглую ухмылку и до скрипа стискиваешь зубы. Ненависть, презрение, отвращение – сейчас нет разницы. Нет, даже если припомнить тебе о светлых чувствах. Ты ведь любил его. Любил же? Конечно. А он тебя? «Нет ответа» - так же, как когда разговор по телефону с ним так нужен тебе.
Скандалы, ссоры, споры. Как бы ты не старался идти на компромиссы, как не скрывал свою обиду на его слова. Сего конца невозможно было избежать. Всё со временем ломается. И даже сильные люди, такие, как ты. С особым треском. Они не плачут, не просят о помощи, не кричат от боли. Потому, что их удел – терпеть. Долго ли ты терпел? Много ли? А самое главное, не зря ли? Не любишь говорить об этом, не любишь портить отношений. Просто не хочешь по неосторожности растоптать чужие чувства, как пару раз топтали твои. Ты отнюдь не эгоист. А в точности до наоборот.
Вслушиваешься в музыку из наушников, пытаясь отогнать ворох мыслей. Играет твоя любимая «Muse». Там поётся что-то про чёрное-чёрное сердце. Чёрное ли оно у тебя? Чёрное ли оно у него? А есть ли вообще? В таком состоянии сложно здраво оценивать ситуацию. Так же и пытаться отвечать на вопросы – нелепо и глупо. Так думаешь ты, оправдываясь перед самим собой за смело брошенное «нет».
Ловко закидываешь на излюбленную лавочку сумку, оттягивающую плечо и садишься сам. Закрываешь глаза и погружаешься в музыку. Где-то за ней слышна тишина, никаких посторонних звуков. Конечно, быть может, они и есть. Их просто не слышно. И снова приходят мысли, тревожащие рассудок и сердце. Где-то в районе последнего неприятно зудит, давит. Горько. Больше никак это не описать. Это не то слово, которое кричат на свадьбах. А то, которое ощущаешь, когда давишься собственным мнением и взглядами, запивая их алкоголем.
Тебе хочется курить. И пить. Хочется забыться, хоть на минуту. Забыть что у тебя проблемы, что тебе трудно и больно. Забыть недавний скандал, забыть его взгляды. Просто забыть и всё. Чтобы открыть глаза – и не вспомнить ничего. Будто ударился головой об асфальт и заработал себе амнезию. И начать всё с чистого листа. Лучше подальше отсюда. Лучше в другом городе. Лучше в другой стране. Лучше в другом мире.
От рассуждения об амнезии становится хуже. Ведь ты невольно задумываешься о чувствах других. О том, как все, кого ты благополучно забыл, будут помнить тебя и горевать. Это как черта. Для тебя за ней – всё новое и неизведанное. А для тех, кто остался за ней, это повод для слёз и четных ударов по холодной стене, которая уже стоит на границе.
Откидываешься на спинку лавки и вдыхаешь ночной воздух. Запах листвы, свежести, сырой земли и холода. Сейчас так легко и одновременно трудно. Так больно и так приятно. Это как яд, растворённый в сладком чае. Его почти не чувствуешь, но он есть. И он мгновенно отравляет частички души и тела, пока ты упиваешься горячим напитком. Который был лишь для отвода глаз.
Шеи касается холодное лезвие, чуть надавливая, но, не рассекая тонкую кожу. На плечо ложиться тяжёлая, чужая рука, с силой вдавливая тебя в лавочку. Ты ничего не предпринимаешь. На твоём лице, словно отравленный нарцисс, расцветает лёгкая улыбка. В голове невольно мелькает мысль: «В этом мире всё происходит быстро, как по заказу».

На часах 4 утра. Ночную тишину нарушает долгожданный звонок в дверь. На пороге стоишь ты. Наушники спутаны, местами разорваны, болтаются на шее, едва напоминая то, чем они были. Футболка порвана в нескольких местах, оголяет белёсую кожу, сплошь покрытую синяками. Куртка свободно болтается на одном плече, джинсы в пыли, грязи; через ткань кое-где проступает алая жидкость. Волосы растрёпаны, на них и на лице виднеется запёкшаяся кровь. Твои рёбра и живот ноют, напоминая о каждом ударе. Губа разбита, с уголка рта стекает маленькая красная струйка.
Ты как-то обречённо улыбаешься, щуря глаза от света лампы и хромая, вваливаешься внутрь квартиры.
- Я больше не хочу уходить…

В каком-то городке Америки. Воскресенье, осень, предположительно Сентябрь-Октябрь.

Отрешённый взгляд из-под наполовину опущенных ресниц. Глаза как два изумруда, или, лучше сказать, два хвойных леса. С тёмно-зелёными крапинками, они видны почти сразу, если приглядеться. Ты смотришь не на витрину, а куда-то сквозь неё, может, даже на меня. Ты не присматриваешься или обращаешь внимания, просто смотришь в одну точку стоя по ту сторону стекла, наверное, задумавшись о чём-то печальном. Это видно по выражению лица. Ты думаешь о чём-то, что не хочется слышать, видеть, чувствовать… думать? Но всё равно думаешь. Лёгкая кожаная куртка, наверное, едва согревает тебя. У нас осень всегда очень холодная, по тебе видно, что ты об этом не знал.
Я прихожу в этот магазинчик часто. Дело в том, что им владеет моя мама, и она часто отправляет меня сюда с поручениями, когда сама не может прийти. Да и живём мы не далеко. Наверное, если бы ты часто проходил мимо, я бы тебя заметил и запомнил. Но, кажется, я вижу тебя в первый раз. И, быть может, в последний. Очень жаль.
Я стою внутри, неподалёку от витрины и смотрю на тебя. Откуда это чувство в груди? Впервые мне хочется выбежать на улицу, чтобы вот так просто познакомится с кем-то. Это мне… не свойственно, что ли? Ты простоял так около пяти минут, после чего твои глаза приняли более живой оттенок и я почувствовал, что под твоим взглядом хочется греться, или даже плавится. Ты не похож на грустного человека. Этим глазам необходимы задорные искорки, губам – солнечная улыбка. Хочется видеть, как на оживлённом лице поигрывают солнечные зайчики. Тебе не идёт грусть.
Ты смотришь внимательно, будто заглядывая в душу. А я стою и ничего не могу с собой поделать, что там, взгляд отвести. Я чувствую, что ты «читаешь» меня, как раскрытую книгу, и я ни оказываю при этом никакого сопротивления. Приятно иметь читателя. Ты плотно сжимаешь уста, улыбаясь мне одними уголками губ и бросая непринуждённый, но в тоже время оправдывающийся и сожалеющий взгляд. Чему ты сожалеешь? Тому, что мы больше никогда не встретимся? Тогда, наши чувства как минимум схожи. И вот ты отводишь взгляд. Порыв ветра на улице обдаёт твою спину, отчего ты ёжишься и закутываешься в куртку, наблюдая за летящими опавшими листьями. Делаешь шаг, второй. И, без каких-либо обязательств, легко и фланирующе отправляешься прочь.
Что это сейчас было? Наваждение грусти и сожаления? Мне как будто хочется ещё, как в детстве, мне мало этого. Я хочу вечность. Я хочу видеть тебя снова.